Неточные совпадения
— Поздно, поздно, уж поздно, — прошептала она с улыбкой. Она долго лежала неподвижно с открытыми
глазами, блеск которых, ей казалось, она сама в
темноте видела.
Дождь, однако же, казалось, зарядил надолго. Лежавшая на дороге пыль быстро замесилась в грязь, и лошадям ежеминутно становилось тяжелее тащить бричку. Чичиков уже начинал сильно беспокоиться, не видя так долго деревни Собакевича. По расчету его, давно бы пора было приехать. Он высматривал по сторонам, но
темнота была такая, хоть
глаз выколи.
Дамы потихоньку пошли за отправившимся по лестнице вперед Разумихиным, и когда уже поравнялись в четвертом этаже с хозяйкиною дверью, то заметили, что хозяйкина дверь отворена на маленькую щелочку и что два быстрые черные
глаза рассматривают их обеих из
темноты. Когда же взгляды встретились, то дверь вдруг захлопнулась, и с таким стуком, что Пульхерия Александровна чуть не вскрикнула от испуга.
Ночною
темнотою покрылись небеса,
Все люди для покою закрыли уж
глаза…
и проч.
Широко раскрыв
глаза, он злобно глядел в
темноту: воспоминания детства не имели власти над ним, да к тому ж он еще не успел отделаться от последних горьких впечатлений.
Тогда Самгин, пятясь, не сводя
глаз с нее, с ее топающих ног, вышел за дверь, притворил ее, прижался к ней спиною и долго стоял в
темноте, закрыв
глаза, но четко и ярко видя мощное тело женщины, напряженные, точно раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом с нею — себя с растрепанной прической, с открытым ртом на сером потном лице.
«Это о царе говорят», — решил Самгин, закрывая
глаза. В полной
темноте звуки стали как бы отчетливей. Стало слышно, что впереди, на следующем диване, у двери, струится слабенький голосок, прерываемый сухим, негромким кашлем, — струится, выговаривая четко.
Потом он шагал в комнату, и за его широкой, сутулой спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая, с огромными
глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям в комнате, точно иконам в церкви, садилась подальше от них и сидела, как на приеме у дантиста, прикрывая рот платком. Смотрела она в тот угол, где потемнее, и как будто ждала, что вот сейчас из
темноты кто-то позовет ее...
— Понимаешь, какая штука, — вполголоса торопливо говорил Дронов, его скуластое лицо морщилось,
глаза, как и прежде, беспокойно бегали, заглядывая в окно, в
темноту, разрываемую искрами и огнями, в лицо Самгина, в стакан.
А то вдруг явятся знамения небесные, огненные столпы да шары; а там, над свежей могилой, вспыхнет огонек, или в лесу кто-то прогуливается, будто с фонарем, да страшно хохочет и сверкает
глазами в
темноте.
— Идите, Бог с вами! — сказала Татьяна Марковна, — да
глаз не выколите, вот
темнота какая! хоть Егорку возьмите, он проводит с фонарем.
Марина была не то что хороша собой, а было в ней что-то втягивающее, раздражающее, нельзя назвать, что именно, что привлекало к ней многочисленных поклонников: не то скользящий быстро по предметам, ни на чем не останавливающийся взгляд этих изжелта-серых лукавых и бесстыжих
глаз, не то какая-то нервная дрожь плеч и бедр и подвижность, игра во всей фигуре, в щеках и в губах, в руках; легкий, будто летучий, шаг, широкая ли, внезапно все лицо и ряд белых зубов освещавшая улыбка, как будто к нему вдруг поднесут в
темноте фонарь, так же внезапно пропадающая и уступающая место слезам, даже когда нужно, воплям — бог знает что!
Нынешний день протянулся до вечера, как вчерашний, как, вероятно, протянется завтрашний. Настал вечер, ночь. Вера легла и загасила свечу, глядя открытыми
глазами в
темноту. Ей хотелось забыться, уснуть, но сон не приходил.
Темнота адская; мы не видели, куда ехали: перед
глазами стояла как будто стена.
Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась в ближайших дверях. Она, с уверенностью своего человека в доме, миновала несколько комнат и пошла по темному узкому коридору, которым соединялись обе половины. В
темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли
глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: «Угадайте кто?»
Теперь он видел близко ее лицо, блестящие
глаза, и здесь, в
темноте, она казалась моложе, чем в комнате, и даже как будто вернулось к ней ее прежнее детское выражение.
Толпа уши развесит. От всех балаганов сбегаются люди «Юшку-комедианта» слушать. Таращим и мы на него
глаза, стоя в
темноте и давке, задрав головы. А он седой бородой трясет да над нами же издевается. Вдруг ткнет в толпу пальцем да как завизжит...
Он был словоохотлив, казался добрым, веселым, но порою
глаза его наливались кровью, мутнели и останавливались, как у мертвого. Бывало, сидит он где-нибудь в углу, в
темноте, скорчившись, угрюмый, немой, как его племянник.
Сходятся охотники; с напряженным вниманием устремляются
глаза каждого на ягдташи своих товарищей, стараясь разглядеть в
темноте: много ли добычи у других?
В проходе вынырнуло вдруг из
темноты новое лицо. Это был, очевидно, Роман. Лицо его было широко, изрыто оспой и чрезвычайно добродушно. Закрытые веки скрывали впадины
глаз, на губах играла добродушная улыбка. Пройдя мимо прижавшейся к стене девушки, он поднялся на площадку. Размахнувшаяся рука его товарища попала ему сбоку в шею.
Рогожин лежал неподвижно и как бы не слыхал и не видал его движения; но
глаза его ярко блистали сквозь
темноту и были совершенно открыты и неподвижны.
Глаза его теперь ему вспоминались,
глаза, смотревшие тогда в
темноте.
Когда догорят дрова, опять будет темно, и Аграфена со страхом думала о том моменте, когда останется в
темноте со старцем с
глазу на
глаз.
Она сидела так одна, с
глазами, которые светились в
темноте, как у дикого зверя, с раздутыми ноздрями, с судорожно двигавшимися скулами, и шептала злобно...
Открыв
глаза, я увидел, что матери не было в комнате, Параши также; свечка потушена, ночник догорал, и огненный язык потухающей светильни, кидаясь во все стороны на дне горшочка с выгоревшим салом, изредка озарял мелькающим неверным светом комнату, угрожая каждую минуту оставить меня в совершенной
темноте.
Послышалось беганье и шушуканье нескольких голосов. Вихров сам чувствовал в
темноте, что мимо его пробежали два — три человека. Стоявшие на улице солдаты только
глазами похлопывали, когда мимо их мелькали человеческие фигуры.
Долго никто не показывался, как будто дверь отворялась сама собой; вдруг на пороге явилось какое-то странное существо; чьи-то
глаза, сколько я мог различить в
темноте, разглядывали меня пристально и упорно.
Это была настоящая работа гномов, где покрытые сажей человеческие фигуры вырывались из
темноты при неровно вспыхивавшем пламени в горнах печей, как привидения, и сейчас же исчезали в
темноте, которая после каждой волны света казалась чернее предыдущей, пока
глаз не осваивался с нею.
Татьяна молчала. В
темноте мать видела слабый контур ее прямой фигуры, серой на ночном фоне печи. Она стояла неподвижно. Мать в тоске закрыла
глаза.
Не помню, где мы свернули в
темноту — и в
темноте по ступеням вверх, без конца, молча. Я не видел, но знал: она шла так же, как и я, — с закрытыми
глазами, слепая, закинув вверх голову, закусив губы, — и слушала музыку: мою чуть слышную дрожь.
Как сейчас вижу: сквозь дверную щель в
темноте — острый солнечный луч переламывается молнией на полу, на стенке шкафа, выше — и вот это жестокое, сверкающее лезвие упало на запрокинутую, обнаженную шею I… и в этом для меня такое что-то страшное, что я не выдержал, крикнул — и еще раз открыл
глаза.
Я ухватился за ключ в двери шкафа — и вот кольцо покачивается. Это что-то напоминает мне — опять мгновенный, голый, без посылок, вывод — вернее, осколок: «В тот раз I — ». Я быстро открываю дверь в шкаф — я внутри, в
темноте, захлопываю ее плотно. Один шаг — под ногами качнулось. Я медленно, мягко поплыл куда-то вниз, в
глазах потемнело, я умер.
Теперь, поднявшись выше, он ясно видел ее
глаза, которые стали огромными, черными и то суживались, то расширялись, и от этого причудливо менялось в
темноте все ее знакомо-незнакомое лицо. Он жадными, пересохшими губами искал ее рта, но она уклонялась от него, тихо качала головой и повторяла медленным шепотом...
Ромашов вышел на крыльцо. Ночь стала точно еще гуще, еще чернее и теплее. Подпоручик ощупью шел вдоль плетня, держась за него руками, и дожидался, пока его
глаза привыкнут к мраку. В это время дверь, ведущая в кухню Николаевых, вдруг открылась, выбросив на мгновение в
темноту большую полосу туманного желтого света. Кто-то зашлепал по грязи, и Ромашов услышал сердитый голос денщика Николаевых, Степана...
Ромашов глядел в окно. Теперь его
глаза, привыкшие к
темноте, различали неясный, чуть видный переплет рамы.
Марья Николаевна обернула к нему свое лицо. В карете было темно, но
глаза ее сверкнули в самой этой
темноте.
— Отлично жить на свете, — отвечал он таким голосом, что я в
темноте, казалось, видел выражение его веселых, ласкающих
глаз и детской улыбки.
Она высока ростом: на полголовы выше Александрова. Она полна, движения ее неторопливы и горды. Лицо ее кажется Александрову античным. Влажные большие темные
глаза и
темнота нижних век заставляют Александрова применять к ней мысленно гомеровский эпитет: «волоокая».
Анна с Бахтинским шли впереди, а сзади их, шагов на двадцать, комендант под руку с Верой. Ночь была так черна, что в первые минуты, пока
глаза не притерпелись после света к
темноте, приходилось ощупью ногами отыскивать дорогу. Аносов, сохранивший, несмотря на годы, удивительную зоркость, должен был помогать своей спутнице. Время от времени он ласково поглаживал своей большой холодной рукой руку Веры, легко лежавшую на сгибе его рукава.
Казалось, это был сильный брюнет, сухощавый и смуглый;
глаза были большие, непременно черные, с сильным блеском и с желтым отливом, как у цыган; это и в
темноте угадывалось.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из
темноты, выступила новая фигура — Федька, в полушубке, но без шапки, как дома. Он стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные с желтым отливом
глаза его осторожно шмыгали по комнате, наблюдая господ. Он чего-то не понимал; его, очевидно, сейчас привел Кириллов, и к нему-то обращался его вопросительный взгляд; стоял он на пороге, но переходить в комнату не хотел.
Матвей Лозинский долго лежал в
темноте с открытыми
глазами и забылся сном уже перед утром, в тот серый час, когда заснули совсем даже улицы огромного города.
Послышались легкие шаги, стук отворенной двери, — Юлия выглянула на улицу, сверкая в
темноте черными, страстными
глазами.
…Ночь. Лампа зачем-то поставлена на пол, и изо всех углов комнаты на её зелёное пятно, подобное зоркому
глазу Тиунова, сердито и подстерегающе смотрит тёплая
темнота, пропахнувшая нашатырём и квашеной капустой. Босый, без пояса, расстегнув ворот рубахи, на стуле в ногах кровати сидит Максим, то наклоняя лохматую голову, то взмахивая ею.
Сдерживая лошадь, — точно на воровство ехал, — он тихо остановился у ворот дома, вылез из шарабана и стал осторожно стучать железным кольцом калитки. В
темноте бросились в
глаза крупно написанные мелом на воротах бесстыдные слова.
Дальнейшее путешествие приняло несколько фантастический характер. Мы очутились на краю какой-то пропасти. Когда
глаз несколько привык к
темноте, можно было различить целый ряд каких-то балок и дядю Петру, перелезавшего через них.
Приходит день к вечеру; «ночною
темнотой мрачатся небеса, и люди для покоя смыкают уж
глаза», — а ко мне в двери кто-то динь-динь-динь, а вслед за тем сбруею брясь-дрясь-жись! «Здесь, — говорит, — такой-то Ватажков»? Ну, конечно, отвечают, что здесь.
Молчание. Опять поклоны. Неугасимая лампада горит неровным пламенем, разливая кругом колеблющийся неверный свет. Желтые полосы света бродят по выбеленному потолку, на мгновение выхватывают из
темноты угол старинной печи и, скользнув по полу, исчезают. Нюша долго наблюдает эту игру света,
глаза у ней слипаются, начинает клонить ко сну, но она еще борется с ним, чтобы чуточку подразнить строгую бабушку.
От зарева заводских огней лицо Боброва приняло в
темноте зловещий медный оттенок, в
глазах блестели яркие красные блики, спутавшиеся волосы упали беспорядочно на лоб. И голос его звучал пронзительно и злобно.
Гольдберг приподнялся на локте и устремил
глаза в ночную
темноту, глядевшую из окна.